«Собака и лисица». Данило Майнарди
11 апреля 2013 г.ЛисО

Правдивый рассказ о свободном путешествии по царству этологии.
Автор книги – известный итальянский ученый-этолог Его «Правдивый рассказ о свободном путешествии по царству этологии» адресован широкому читателю и призван осветить некоторые достижения науки о поведении животных. Этому в немалой степени способствуют высокие литературные достоинства книги и немногочисленные, но очень выразительные рисунки автора.
ДАНИЛО МАЙНАРДИ родился в 1933 году в Милане, получил образование в Пармском университете, где в настоящее время заведует кафедрой общей биологии. Его научные работы посвящены вопросам биологической эволюции. В 1975 году в Парме состоялась XIV Международная этологическая конференция, на которой Майнарди был председателем. ДАНИЛО МАЙНАРДИ – автор восьмидесяти научных публикаций и таких книг, как «Выбор полового партнера» (1968), «Поведение животных» (1971, в соавторстве с Маризой Майнарди), «Культурное животное» (1974), «Рассказы о природе» (1975).
Содержание
Предисловие редактора перевода
Предисловие к русскому изданию
Глава первая. Бродячий пастух в Милане (как рождается эксперимент)
Глава вторая. Рождение и импринтинг
Глава третья. Весьма поучительное убийство
Глава четвертая. Все от игры
Глава пятая. Одомашнивание
Глава шестая. Эволюция, видообразование, гибридизация
Глава седьмая. Пол и положение в сообществе
Глава восьмая. Положение на сегодняшний день
Предисловие редактора перевода

Среди множества удивительных загадок, которые живая природа столь щедро расточает перед любознательным натуралистом, одна из самых поразительных – загадка гибридизации. Все знают, например, о верблюдах двугорбых (бактрианах) и одногорбых (дромадерах). Но слышал ли кто-нибудь о «полуторагорбом» верблюде? Оказывается, есть и такие. Когда я впервые попал на полуостров Мангышлак, меня поразило чрезвычайное разнообразие местных верблюдов. В стадах этих животных наравне со стройными, длинноногими и короткошерстными дромадерами и более мощными, приземистыми, мохнатыми бактрианами я увидел множество индивидов, соединявших в себе признаки обоих видов: особей с большим передним горбом и маленьким задним; верблюдов, у которых задний горб возвышался над передним; коротконогих и длинношерстных дромадеров и длинноногих бактрианов с необычно короткой шерстью.
«Так в чем же здесь биологическая загадка?» – спросит
читатель. Дело в том, что и внешний облик, и внутреннее строение, и все
физиологические функции каждого живого существа находятся под контролем
десятков тысяч различных генов, причем эти гены «работают» не в изоляции друг
от друга, а в необычайно тесном сотрудничестве. Генный механизм, во много раз
более тонкий и сложный, чем любое творение человеческих рук, к тому же уникален
для каждого вида. Но как же сохраняется поразительная точность работы такого
генного механизма, если он составлен частично из генов одного вида, а частично
– другого? Ручные часы, собранные наполовину из деталей марки «Омега», а
наполовину – из шестеренок «Зари», едва ли будут ходить. А полуторагорбый
верблюд не только с успехом справляется со всеми своими жизненными задачами, но
даже способен подарить жизнь новому представителю плеяды полуторагорбых
верблюдов.
Получение межвидовых гибридов у верблюдов – это, по
существу, дело рук человека. Долгое время считалось, что в дикой природе
животные разных видов не спариваются вообще или делают это крайне редко.
Сейчас, когда интерес ученых к гибридизации очень возрос, зоологи ежегодно
находят и описывают десятки гибридов среди диких животных. Однако межвидовые
гибриды в природе довольно редки. Тот факт, что они все же встречаются,
подсказывает нам следующую мысль: животные разных видов могут скрещиваться, но
обычно избегают этого. Почему? Вероятно, потому, что каждое существо способно
отличать себе подобных от представителей других видов и в период размножения
ищет общества сородичей, избегая близости с чужаками.
Как же происходит выбор полового партнера? Какими признаками
руководствуется животное, делающее «правильный» выбор? И в чем причина тех
сравнительно редких ошибок, которые приводят к случаям межвидовой гибридизации?
Все эти чрезвычайно увлекательные для биолога вопросы можно решать или
непосредственно в природе, наблюдая за дикими животными, или же в условиях
лаборатории, где исследователь теми или иными способами ограничивает свободу
выбора своих испытуемых, сознательно толкая их на путь «мезальянса». Последний
способ обладает рядом преимуществ перед прямыми наблюдениями в природе,
поскольку в условиях эксперимента появляется возможность не только тщательно
проследить за всеми тонкостями отношений между подопытными животными, но и
искусственно создавать всевозможные острые и спорные ситуации.
Именно такой путь избрал известный итальянский этолог Данило
Майнарди, задавшийся целью изучить вопрос о возможности гибридизации домашней
собаки и лисицы. На фоне этого эксперимента автор ставит множество других
интересных вопросов, в большей или меньшей степени связанных с проблемой выбора
полового партнера у животных – независимо от того, естествен или
противоестествен такой выбор. Поэтому при обсуждении столь, казалось бы,
частного явления, как взаимоотношения фокстерьера и лисенка, автор нередко
уходит в сторону – с тем чтобы разобраться в сущности детских игр у животных, в
способах общения особей, ведущих групповой образ жизни, в проблеме
одомашнивания. Особое внимание Майнарди уделил явлению запечатления, или
импринтинга, в результате которого юное животное «может поверить», что оно
принадлежит не к собственному виду, а к тому, среди представителей которого
детеныш находился с первых дней жизни.
Итак, многоплановость – несомненное достоинство книги
Майнарди. Автор постоянно наталкивает нас на неожиданные сопоставления, на
поиски тесных биологических связей между явлениями, которые на первый взгляд
кажутся вполне независимыми друг от друга. И перед читателем постепенно
вырисовывается истинная картина всей сложности, а порой и противоречивости
поведения живых существ.
Вместе с тем книга Майнарди не лишена и некоторых
недостатков. Умело вводя читателя в запутанный лабиринт увлекательнейших
проблем (тут и сущность «языка» животных, и связь иерархии и пола, и функции
игрового поведения), автор порой не выдерживает заданного им общего тона и
впадает в несколько упрощенные толкования того или иного явления, а иногда и
просто в антропоморфизм.
Одна из устаревших идей, появившаяся в младенческий период
этологии (40-е—50-е годы нашего века) как нечто само собой разумеющееся и как
будто не требующее специальных доказательств, – это гипотеза об
«умиротворяющей» роли инфантильных признаков. Майнарди часто прибегает к этой
гипотезе, строя на ней свои рассуждения об эволюции языка животных, об
одомашнивании собаки, о происхождении многих экстравагантных собачьих пород.
Однако достоверность гипотезы об умиротворяющей функции инфантильных сигналов
не только никогда не была подтверждена строгими научными методами, но и в
принципе не может быть проверена таким образом.
К сожалению, объем предисловия не позволяет мне
сколько-нибудь подробно остановиться на толковании Майнарди тех или иных
сигналов «языка» животных и его эволюции. По логике текста книги значения
многих таких сигналов столь же однозначно связаны с самими сигналами, как в
словах или фразах нашего с вами языка. Отсюда и недоумение, почему, например,
волк, подавший «правильный» сигнал подчинения, оказывается тем не менее
растерзан своим собратом. А дело здесь, вероятно, в том, что у каждого вида
животных один и тот же сигнал в разное время может иметь достаточно разные значения.
Можно было бы высказать еще несколько замечаний по
содержанию книги. Трудно, например, согласиться с его утверждением о том, что
приручение диких животных и импринтинг – это почти или совсем одно и то же, что
мы являемся свидетелями первых этапов одомашнивания (!) шимпанзе и львов.
Но все сказанное отнюдь не умаляет достоинств книги, и я
надеюсь, что историю занимательного эксперимента с лисенком Кочисом и
фокстерьером Блюе многие читатели прочтут с неподдельным интересом. Наблюдая
вместе с автором книги за развитием, играми и взаимоотношениями наших мохнатых
питомцев, задавая природе вопросы и получая на них ответы, мы знакомимся со
сложными биологическими загадками, немалое число которых еще ждет своего
решения.
Е.Н. Панов
Предисловие к русскому изданию
Когда мне было лет тринадцать, я жил в деревне. Отец подарил
мне тогда небольшое ружье, чтобы я приобщился к охоте на дичь. Охота – занятие
особое, требующее большой собранности, предельного внимания и подлинной
«фильтрации стимулов». Во время охоты, скажем, можно заметить, как вдруг
задрожал листок на дереве, но охотничий азарт мешает по-настоящему оценить
красоту окружающей природы. В этом я вскоре сам убедился, а потому забросил
ружьишко и переключился на другое, не менее увлекательное занятие, несколько
напоминающее охоту, но куда более расширяющее кругозор. Вооружившись биноклем,
я стал бродить по полям и перелескам, наблюдая, а вернее, изучая жизнь и
повадки пернатых. И хотя современному человеку нет особой нужды охотиться,
чтобы раздобыть пропитание, он все же продолжает заниматься охотой, но в ином
плане.
Вот и мне пришлось на днях потратить воскресный день на охоту внутри огромного пармского дворца Пилотта с его нескончаемой анфиладой парадных залов, комнат и переходов из одного крыла в другое, где уже несколько месяцев открыта богатейшая экспозиция, посвященная культуре и искусству XVIII века в области Эмилия. Предпринятая мной авантюра в дебрях дворцовых залов с бесчисленными экспонатами явилась последним звеном в цепи поисков, но домой я вернулся с пустым ягдташом.
Комментариев: 0
Вконтакте
Facebook:
Вы можете войти под своим логином или зарегистрироваться на сайте.